Вид публикации: Статья Год: 2013 Издательство: Отечественные записки, № 6 (51), 2012 г. Целевое назначение: Научное Автор(ы): Башмачников В.Ф. Номер: 6 Статус: завершенный Наименование: Подрезанные крылья российского фермерства Объем (п.л.): 4 c. Формат: обычная PDF-файл: http://www.viapi.ru/download/2013/135940.pdf

Владимир Башмачников

ПОДРЕЗАННЫЕ КРЫЛЬЯ РОССИЙСКОГО ФЕРМЕРСТВА

В связи со вступлением России во Всемирную торговую организацию остро встает вопрос, как повысить конкурентоспособность сельского хозяйства, за счет каких факторов. Пессимисты говорят, что неблагоприятные природно-климатические условия, длительное недофинансирование, запущенность, техническая и техно­логическая отсталость делают эту задачу нерешаемой. Но есть и оптимисты, кото­рые, ссылаясь на успехи канадского, тоже северного сельского хозяйства, утверж­дают, что если государство не пожалеет инвестиций, то вековую отсталость можно преодолеть за сравнительно короткое время и не только вытеснить пусть недоро­гие, но менее качественные импортные продукты, но и расширить экспансию на зарубежные рынки.

Спору нет, инвестиции необходимы, но они мало что дадут, если сохранит­ся нынешняя система сельхозпроизводства, сегодняшний агрострой. Да и деньги следует вкладывать не только (и не столько) в технику и технологии, но и в нара­щивание человеческого капитала.

Фактор номер один

О человеческом факторе в последнее время речь заходит постоянно. Из-за низко- го профессионального уровня, безответственности, разгильдяйства в нашей стра­не происходят тяжелейшие техногенные аварии, падают самолеты, не выходят на орбиту спутники, горят леса. В сельском хозяйстве этот фактор особенно важен, поскольку природа — главный партнер крестьянина — сама отличается капризно­стью и непостоянством.

По мере развития материального производства менялась и система «управле­ния» человеческим фактором. В промышленности в конце концов пришли к по­операционному разделению труда, когда рабочий выполняет отдельные достаточ­но простые действия под строгим внешним контролем.

В сельском хозяйстве принятые в индустрии методы организации труда и его сти­мулирования широкого распространения не получили. Этому помешали фундамен­тальные особенности данной отрасли. Во-первых, в силу сезонности производства возможности глубокого пооперационного разделения труда в аграрном секторе край­не ограниченны, а зачастую и вовсе отсутствуют. Работник здесь должен быть уни­версалом, и развитие сельскохозяйственных технологий не может этого отменить.

Во-вторых, в сельхозпроизводстве, особенно в растениеводстве, трудно, а зачастую невозможно осуществлять пооперационный контроль качества работы. Ведь изменения в живых организмах — растениях и животных — происходят не сразу после выполнения технологических операций, здесь мерилом всему являет­ся конечный результат.

В-третьих, в сельском хозяйстве, по крайней мере в большинстве его позации условий производства и технико-технологических схем невозможно. Нестандартны земельные угодья (почвы, размеры и конфигурация полей и т. д.), нестандартно соотношение дождливых и сухих дней, нестандартны темпера­турные режимы в почвах и воздухе. Данное обстоятельство сильно затрудняет управление производственными процессами «издалека», делает бессмысленным практикуемое в промышленности жесткое разделение управленческого и ис­полнительского труда. Рядовой сельский работник-исполнитель должен обла­дать правом принятия управленческих решений по многим производственным вопросам, но при этом и нести всю полноту экономической ответственности за качество этих решений.

Из-за перечисленных выше особенностей в аграрном секторе сформиро­валась особая модель организации и стимулирования труда. Здесь первичной, основной производственно-хозяйственной единицей является не крупное пред­приятие с большим числом наемных работников, которыми управляют нанятые менеджеры, а микропредприятия, где хозяева, управляющие и исполнители — это члены крестьянской семьи. Лишь на отдельные операции привлекаются наемные работники, но в ограниченном числе, чтобы можно было реально контролировать качество их труда.

Такое микропредприятие обладает существенным недостатком — оно менее автономно, чем крупное, сильнее зависит от внешней экономической среды, по­скольку не может обеспечить всю совокупность вспомогательных и обслужива­ющих работ, составляющих целостный производственный процесс. Но данный минус многократно перекрывается большим плюсом: высочайшей заинтересованностью семейного мЭДкроколлектива в достижении максимально возможных экономических результатов. А это в свою очередь способствует формированию у работников высокой технологической дисциплины, ответственности, обяза­тельности, самоконтроля, творческого отношения к труду, солидарности. Потери из-за отсутствия «эффекта масштаба» у фермера с лихвой перекрываются «эффек­том мотивации и энтузиазма».

Что касается отсутствия автономности, то крестьянские хозяйства стали создавать на паях, на кооперативной основе свои обслуживающие предприятия, которые Александр Чаянов назвал в свое время «продолжением крестьянского бизнеса».

Сегодня агропромышленные комплексы подавляющего числа стран построе­ны именно по фермерско-коопреативной модели. Ее позиции не смогли поколе­бать технологические революции, свершившиеся в сельском хозяйстве в XX веке: комплексная механизация, химизация, так называемая Зеленая революция, осо­бенно глубоко преобразовавшая систему семеноводства и селекции в животно­водстве, наконец, нынешняя «биологическая революция», связанная с бурным развитием генетики.

Мы так подробно останавливаемся на крестьянско-кооперативной (или фермерско-кооперативной) модели потому, что в России многие годы она от­вергалась, а малые крестьянские хозяйства считались атавизмом, наследием про­шлой доиндустриальной эпохи. Это мнение в нашей стране далеко не изжито, при том что эффективность фермерской модели доказывает опыт не только стран, где она является традиционной, но и тех, где фермерство возникло сравнительно недавно, во второй половине XX века, в результате демократических земельных реформ, осуществленных после Второй мировой войны, — Японии, Индии, Тур­ции, Бразилии и других. Скептики утверждают, что как только фермерство в та­ких странах достигнет некого потолка, они начнут переходить на индустриальную форму сельхозпроизводства. При этом обычно ссылаются на опыт Соединенных Штатов Америки. Там, мол, 60—70 % сельхозпродукции поставляют на рынок крупные и сверхкрупные предприятия/Большинство наших агрополитиков и го­сударственных мужей живут в плену таких представлений.

Однако анализ статистических материалов показывает, что большинство так называемых крупных (по объему производства) и половина сверхкрупных аме­риканских сельхозпредприятий по структуре, организации производства и труда, числу занятых работников представляют собой фермерские хозяйства семейного типа, а не крупные сельскохозяйственные фабрики с многочисленным наемным персоналом. В растениеводстве более 90 % земли в США обрабатывают семейные фермы. Одно фермерское хозяйство, специализирующееся на зерновых культу­рах, располагает не более 1000 га земли (в среднем 300—400 га), а на других куль­турах — значительно меньшими площадями. Число работников всех крупных ферм, а также половины сверхкрупных не превышает 5—8 человек. По основным параметрам, включая членство в обслуживающих кооперативах, такие хозяйства являются малыми предприятиями, правда, дающими благодаря высочайшей про­изводительности труда значительные объемы сельхозпродукции. Кстати, в самих США они к таковым и причисляются.

Что касается крупных предприятий несемейного, фабрично-индустриального типа, то в отличие от государств Западной Европы и развивающихся стран в аме­риканском агросекторе они играют заметную роль. Но это в основном птицефа­брики, предприятия по заключительному откорму бычков (фидлоты), тепличные овощекомбинаты, то есть те сектора, где, как в промышленности, природные факторы практически не играют роли. Доля таких предприятий в валовом произ­водстве не превышает 20 % (в растениеводстве она меньше 10 %).

О том. что фермерско-кооперативная модель в наибольшей степени отвечает задаче обеспечения населения земного шара продовольствием, заявила создан­ная при ООН Международная организация по проблемам продовольствия ФАО. В этом году она обратилась к правительствам всех стран с рекомендацией всемер­но поддерживать небольшие семейные крестьянские предприятия. Одновремен­но ООН объявила 2012 год годом кооперации.

Третья попытка

В нашей стране о необходимости развивать фермерство заговорили почти сразу после отмены крепостного права. Но от слов к делу перешли лишь через полве­ка. Аграрная реформа 1906 года Сергея Витте и Петра Столыпина, направленная на постепенное упразднение общины как коллективного собственника земли и передачу наделов в собственность крестьян, стала первой серьезной попыткой перейти к фермерской системе. Через пятнадцать лет уже новая большевистская власть продолжила работу по «фермеризации» России г- гюмещнчъм-земли были шфшншфеетьянам. Правительство Алексея Рыкова оказывало всемерную по­мощь семейным крестьянским предприятиям, особенно в том, что касалось обу­чения крестьян и вовлечения их хозяйств в снабженческо-сбытовые и другие обслуживающие кооперативы. Экономический эффект это дало колоссальный. Сельское хозяйство, разоренное Первой мировой и Гражданской войнами, а так­же продразверстками «военного коммунизма», за 5—6 лет полностью преодоле­ло спад и восстановило довоенный «столыпинский» уровень (т. е. производство удвоилось!). Увы, тот успех не был закреплен и развит. Независимый крестьянин- производитель не вписывался в сталинскую систему тотального государствен­ного контроля всех и всего. Страна встала на путь коллективизации — крестьян принудительно сгоняли в хозяйства, организованные по фабрично-заводскому принципу. Идеологи фермерско-кооперативной модели Бухарин, Рыков, Чаянов и др. были репрессированы, а массы крепких хозяев подверглись раскулачиванию и высылке. Социалистический эксперимент, как и следовало ожнтть, провалился. Страд на перманентно испытывала трудности со снабжением населения продуктами, росло технологическое отставание агросектора. Перестройка позволила наконец взглянуть на проблему без идеологических шор. По инициативе Михаила Гор­бачева, Николая Рыжкова, Егора Строева и при бешенном сопротивлении ряда членов Политбюро была подготовлена третья в России аграрная реформа. Кре­стьянин получил наконец право вести Рабочие совхоза «Хуторок» (в Северо-Кавказском крае) ликвидируют неграмотностьС тех пор прошло более двадцати лет. Срок немалый, если вспомнить Столы­пина, который говорил, что ему нужно четверть века для завершения своей ре­формы. Да и опыт стран, реформировавших свое сельское хозяйство во второй половине XX столетия, показал, что при целенаправленной энергичной рабок задача решается за 2—3 десятилетия. Так что подвести хотя бы промежуточные итоги третьей попытки создать в России мощный класс фермеров, безусловно, стоит.Весь период реформ можно разбить на два этапа. Первый был коротким - неполных три года. 16 марта 1989 года пленум ЦК КПСС принял постановление «Об аграрной политике в современных условиях», в котором говорилось о пере­ходе к многоукладному сельскому хозяйству и отмене монополии собственности государства на землю. Старт был дан, и ученые ВАСХНИЛ занялись разработ­кой законодательной базы реформ, определением ее этапов. О быстром переходе к фермерству речь тогда не шла, все понимали, что это процесс постепенный,но энтузиастам был дан зеленый свет. В начале 1990-х РСФСР (и другие республики) приняла «Закон о земельной реформе», «Кодекс о земле» с подробно прописан­ным механизмом наделения фермера землей, и «Закон о крестьянском (фермер ском) хозяйстве». Последний был составлен так, что фермер, не обращаясь к дру­гим законодательным актам, мог извлечь из него всю необходимую информацию о своих правах и способах их реализации. В подготовке закона активное участие принимали первые фермеры — члены Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов (АККОР), учредительный съезд которой состоялся в 1990 году. Энтузиазм бил через край, и скоро без всякой по­мощи государства (за все время существования организации помощь она получи­ла лишь один раз — в 1993 году от правительства США) региональные отделения АККОР в том же году появились почти в 40 регионах страны. В значительный степени через них до фермеров был доведен 1 млрд долларов, которые в начале 1991 года на поддержку крестьянских хозяйств выделил возглавлявшийся Бори­сом Ельциным Верховный Совет РСФСР. Решения о предоставлении стартовой поддержки или кредита тому или иному начинающему фермеру принимались коллегиально местными членами ассоциации — теми же фермерами — и пред­ставителями государства. Такой механизм позволил практически исключить кор­рупцию, и результаты превзошли все ожидания — за неполных три года возникло и начало поставлять сельхозпродукцию более 150 тыс. крестьянских (фермерских) хозяйств (КФХ). Большинство из них и сегодня функционируют. Они окрепли, по производительности не уступают аналогичным зарубежным фермам.

Однако после августовского 1991 года путча начался второй этап реформ, а по сути - их свертывание. Разрушение единой советской хозяйственной системы лишило аграрную реформу финансово-экономического базиса (отметим, что им­пульс, заданный в первые три года реформ, обеспечил рост числа КФХ еще в те­чение 3—4 лет). Резко ухудшилось и организационно-кадровое ее обеспечение. Во власть, особенно в экономический блок правительства, пришли люди, ставившие перед собой цель максимально быстро избавиться от советских форм хозяйство­вания. В результате вместо того, чтобы следовать продуманной, базирующейся на принятых законах стратегии аграрных преобразований, правительство стало принимать спонтанные, плохо обоснованные решения административного ха­рактера. Так, подготовленная к концу 1991 года вполне осуществимая программа удвоения числа фермеров (до 300 тыс. хозяйств) была объявлена недостаточно ам­бициозной — стране нужно 5 миллионов. Но поскольку такой взрывной рост ни­чем не был обеспечен, о нем скоро забыли, однако и разумная программа оказа­лась похороненной. Да и не проблемы развития фермерства были тогда на первом месте у правительства — приходилось заниматься оперативным латанием дыр на быстро расползающемся кафтане российской государственности. Все это, плюс бешеное сопротивление фермеризации со стороны многочисленной влиятельной и сплоченной аграрной бюрократии, сильно затормозило реформы. В результате во второй половине 1990-х крестьянские хозяйства почти полностью лишились государственной экономической, юридической и даже политической поддержки.

А в начале нового тысячелетия власть без громких деклараций и вовсе сменила вектор аграрной реформы. О крестьянской ее составляющей было забыто, а став­ка сделана на спасение и реанимацию крупных сельхозпредприятий латифундист- скоготипа и объединение их в агропромышленные холдинги. Навсегда, казалось, похороненная идея индустриальной организации российского сельского хозяй­ства вновь

В 2001 году Госдумой был принят новый «Земельный кодекс», и в результате сегодня мы имеем порядок, при котором ограничение на размер земельных уго­дий, находящихся в собственности юридических и физических лиц, регион не мо­жет устанавливать ниже определенного, запредельно высокого уровня, то есть по существу всякий потолок отсутствует.

В результате мы сегодня имеем все тот же преимущественно латифундистский характер землевладения и землепользования — 70 % угодий находятся в распоря­жении крупных сельхозорганизаций фабрично-заводского типа. Возникли сверх- крупные латифундии, равных которым не было и нет ни в Старом, ни в Новом Свете — по 200—300 тыс. га. Для сравнения: в США установлен прогрессивный налог, и потому владельцы 5 тыс. га и более исчисляются всего лишь десятка­ми. В ЕЭС земельное владение площадью свыше 5 тыс. га по закону считается предельно крупным, и его хозяин не может рассчитывать на так называемую по­гектарную субсидию. Российские латифундисты, а также хозяева сверхкрупных животноводческих ферм и комплексов получают львиную долю средств государ­ственной поддержки. Помимо прямой дискриминации работает и такой меха­низм — поскольку сегодня поддержка в основном предоставляется в виде субсиди­рования процентной ставки по кредитам, то, чтобы претендовать на нее, надо как минимум получить сам кредит. Банки же, естественно, предпочитают иметь дело с крупными хозяйствами, поскольку у них имеется значительная собственность вобеспечение кредита. По этой же причине успевшие окрепнуть фермеры первой волны поддержкой обделены в меньшей степени, чем те, кто становится на фер­мерский путь сегодня. Анализ данных сельскохозяйственной переписи 2006 года показал, что на 1 руб. произведенной товарной продукции корпоративный сектор получил 14 коп. кредитных субсидий, а сектор семейных хозяйств — менее 10 коп. И так^й перекос, согласно программе развития до 2020 года, будет сохранен. В США картина обратная — там крупные хозяйства получают в 2—3 раза мень­шую поддержку.

Взяв курс на укрепление крупных сельскохозяйственных предприятий, их трансформацию из коллективных в капиталистические, российские власти по су­ществу перестали заниматься фермерским сектором, лишили его не только эко­номической, но и политической поддержки, защиты от притеснений со стороны агропромышленных монополистов и коммерческих посредников — перекупщи­ков и переработчиков-монополистов, которые нещадно обирают фермеров. И все же фермерство не сдает своих позиций, а за счет человеческого фактора постепен­но набирает силы — и количественно, и качественно.

Правда, число официально зарегистрированных фермерских хозяйств после взрывного роста в первой половине девяностых годов на пятнадцать лет засты­ло на цифре 300 тысяч. Но за эти годы около трех миллионов традиционных для российского села личных подсобных хозяйств (ЛПХ) превратились фактически в малые фермы — за счет реализации сельхозпродукции они обеспечивают более половины своих доходов. Эти три миллиона составляют лишь те Л ПХ-подворья, которые в Европе и Америке относят к фермерским товарным хозяйствам, то есть производящим сельхозпродукции не менее чем на 1 тыс. долларов (30 тыс. ру­блей) в год. Возникновение большого числа товарных ЛПХ заметно меняет рос­сийскую аграрную структуру, причем в правильном направлении. Такие хозяйства представляют собой социальную (кадровую) базу для формирования в будущем крепких фермерских хозяйств. Процесс этот развивается не благодаря, а вопре­ки усилиям государства. Его подстегивают банкротства (несмотря на бюджетную поддержку) большого числа крупных сельхозорганизаций. Если в 1990 году их на­считывалось около 27 тыс., то сегодня — 15 тыс. Потерявшим работу крестьянам ничего не остается, как превращать свои Л ПХ в товарные подворья и таким обра­зом обеспечивать себе средства к существованию. Не каждой семье это под силу. Стихийно происходит селекция тех, кто способен вести самостоятельно товарное хозяйство

Дремлющий потенциал

По данным Всероссийского института аграрных проблем и информатики им. А. А. Никонова (ВИАПИ) официально оформленные КФХ вместе с индиви­дуальными предпринимателями и товарными крестьянскими подворьями дают ныне около 35 % российской товарной сельхозпродукции. Фермерство не только экономически эффективно, ни и играет важную социальную роль: закрепляет мо­лодежь на селе.

Всередине 1990-х наши статистики совместно с американскими провели в не­скольких регионах исследование эффективности новых для тогдашней России фермерских хозяйств. Выяснилось, что размер валового дохода с единицы площа­ди в расчете на одного работника у фермеров средней руки выше, чем в сельхоз­предприятиях, на 20—30 %. И это в годы становления КФХ, при всех неизбежных тогда организационных неурядицах. Примечательно, что Росстат и Минсельхозу С Й*'*' эти данные не опубликовали и больше такие исследования не проводилй Однако по косвенным данным можно судить, что и сегодня семейные хозяйства эффективнее крупных. Так, банки отмечают, что фермеры гораздо аккуратнее возвра­щают кредиты — уровень рентабельности позволяет. Крупные птицефабрики, свинокомплексы, молочные мегафермы, как правило закредитованы и не могут обслуживать долг, тем более его погасить без помощи государства, которую они через своих лоббистов исправно выколачивают.

Другое косвенное свидетельство эффективности КФХ — такие хозяйства за счет собственных прибылей систематически наращивают материально-техническую базу. Сельскохозяйственная перепись 2006 года показала, что их оснащенность тракторами и комбайнами в расчете на 100 га пашни на 30—50 % выше, чем у круп­ных сельхозорганизаций. Достаточная техническая оснащенность в сочетании с самоотверженным трудом обеспечили высокие темпы наращивания объемов производства. На состоявшемся в феврале этого года XXIII съезде АККОР было отмечено, что за последние десять лет темпы развития фермерского (семейного) сектора оказались почти в четыре раза выше, чем сектора сельхозорганизаций (корпоративного). Показательно, что даже в тяжелейшем засушливом 2010 году производство зерна в фермерских хозяйствах в целом не снизилось, даже несколь­ко увеличилось, тогда как в сельхозорганизациях упало на 40 %. Особенно контрастна картина в молочной отрасли. Последние двадцать с лишним лет в корпо­ративном секторе неуклонно снижалось поголовье коров (да и вообще крупного рогатого скота). Потеряна, в том числе просто пущена под нож, почти половина стада — несколько миллионов животных. В противоположность этому в фермерском секторе в течение уже 15 лет число коров ежегодно прирастает на 10—12%. ^

Но эти высокие показатели обеспечивают в основном фермеры первой вол­ны, поддержанные государством на старте и сумевшие развернуть свой семейный агробизнес. Именно их успехи подтягивают, повышают показатели в среднем по фермерскому сектору. Остальные КФХ (не менее половины) почти не развиваются (точнее не могут развиваться), редко используют технологические и технические инновации. Скромных доходов большинства семейных хозяйств хватает лишь на то, чтобы поддерживать некий минимальный уровень, попросту не разориться. «Человеческий фактор» здесь задействован далеко не полностью, что демонстри-

рует опыт Белгородской области, Чувашии, Башкортостана, Мордовии, Адыгеи, где создана благоприятная для фермеров экономическая среда, и они быстро на­ращивают производство. Так, в 2007 году по инициативе белгородского губер­натора ^была запущена программа «Семейные фермы Белогорья». Ее цели были весьма ограниченны — занять жителей сел, которым не нашлось места в бурно развивающемся секторе агропромышленных холдингов. Но она быстро переросла первоначальные рамки. Выделенная стартовая помощь дала взрывной рост числа ферм — в прошлом году их было уже 3300. Власти всячески содействуют развитию кооперативной инфраструктуры производственно-хозяйственного обслуживания семейных хозяйств. В результате в прошлом году фермерский сектор Белгородчи­ны реализовал продукции на 2 млрд руб.

В Астраханской области все началось с кооперации — нашлись энтузиасты, которые          стали ее развивать, и это дало толчок развитию фермерства. Кооперати- вы сегодня окрепли и оказывают фермерам самые разные услуги, например, вне­дряют израильскую систему капельного орошения. Региональная власть всячески поддерживает семейный сектор, и он в прошлом году дал две трети овощей, про­изводимых в области.

Дорожная карта

Пожалуй, единственное место, где проблемы фермерства, его роль обсуждаются открыто и заинтересованно, — ежегодные съезды фермеров, созываемые АККОР. Они пытаются донести до чиновников простую истину: многоукладность долж­на быть не на словах, а на деле, и в поддержке фермерства заинтересована пре­жде всего сама страна. Многие годы власть ничего этого слушать не хотела, пока в 2005-м по России не прокатились мощные акции протеста фермеров, и стало ясно, что и дальше игнорировать эту значительно окрепшую и активную соци­альную группу невозможно. С фермерским активом встретились высшие руко­водители страны, которые вроде бы с пониманием отнеслись к его предложени­ям. В приоритетный национальный проект «Развитие АПК» был включен пункт «Стимулирование развития малых форм ведения сельского хозяйства», предусма­тривавший финансовую поддержку, правда в весьма скромных масштабах, кре­стьянских хозяйств. Проект дополнили программы «по поддержке семейных жи­вотноводческих ферм» и «по поддержке начинающих фермеров». Правда, вскоре после утверждения перечисленных документов в коридорах Минсельхоза загово­рили о том, что все это не экономика, а чистой воды политика. Мол, ставка как делалась на крупные предприятия, так и будет делаться, а проекты по малым фор­мам — это всего лишь подачка маргинальным фермерским активистам. Надвига­ются выборы (2007 г.), не отдавать же левым голоса крестьян-частников, которых душит российский олигархический капитализм.

Действительно, прошли выборы, и стало ясно — реальная агрополитика прак­тически не поменялась. Средства бюджетной поддержки по-прежнему на девяно­сто с лишним процентов направлялись крупным сельхозобъединениям и живот­новодческим объектам. По приоритетному национальному проекту господдержку получили менее 10 % КФХ и товарных подворий, а программы поддержки семей­ных ферм и начинающих фермеров вообще охватили менее одного процента кре­стьянских хозяйств.

Не то чтобы здесь был какой-то злой умысел. Просто высшее руководство страны поставило перед аграрными чиновниками задачу в короткие сроки снизить долю импортных молочных и мясных продуктов в российских магазинах (сейчас она составляет соответственно около 40 и 34 %). Руководители отрасли посчитали, что быстро ее решить, развивая фермерство, невозможно — деревня облюдела, она далеко не такая, какой была во времена столыпинских реформ и нэпа. Значит, остается только индустриально-промышленный штурм. И т\ качество фермерской продукции гораздо выше, сейчас главное количества В этом есть своя логика, но возникает вопрос: почему не развивать параллель! как крупномасштабное производство (для решения тактической залами быстроте наполнения рынка), так и семейно-кооперативное (стратегическое направленна экономически, а также в качественном и количественном отношении гораздо более перспективное)? Один из возможных ответов: не хочется российским чинов­никам заниматься проблемами сотен тысяч крестьянских хозяйств, слишкомзи хлопотно. Куда проше и привычнее работать с крупными производителями.И; говоря уж о том, что распределять между ними государственные субсидии-за­нятие весьма прибыльное.

И все же надолго затормозить развитие российского фермерства вряд ли удаст­ся. В условиях глобализации нашим сельхозгигантам все труднее будет конкури­ровать на мировом рынке. Сегодня уровень их рентабельности искусственно под­держивается государством, а по правилам ВТО, куда Россия только что вступил, такая поддержка не может превышать определенного уровня. Изобретать способы обходить эти правила нельзя до бесконечности, и в конце концов будет вынуждена повернуться лицом к фермерству. Тем более что, как показывай мировой опыт, другого пути остановить депопуляцию сельской местности и воз­родить сельские поселения не существует.

Отрадно, что новый министр сельского хозяйства Николай Федоров, по- видимому, осознает необходимость серьезной корректировки аграрной поли­тики. Он организовал ряд встреч и дискуссий с представителями АККОРл которых родилось предложение разработать дорожную карту, своеобразны! план-график поэтапного развития семейно-фермерского сектора. На то, чтобы утвердить документ, понадобится не менее года, но главные его положенияяш уже сегодня.

Первоочередной задачей фермерское сообщество считает создание специфи­ческой производственно-хозяйственной инфраструктуры для крестьянских хозяйств, обеспечивающей экономически оправданный выход таких микропрез- приятий на рынки — продовольственные, ресурсные, финансовые.

В 1990-е годы на базе советских перерабатывающих, снабженческих и обслу­живающих предприятий при содействии государства были образованы частные коммерческие структуры, сразу же сделавшиеся локальными (и не только) моно­полистами. Разрушить эту монополию власти даже не пытались, уповая на то, что аппетиты инфраструктурных коммерсантов всегда можно ограничить админи­стративными мерами. Что же касается создания альтернативной кооперативно! аграрной инфраструктуры, то здесь возобладал либеральный подход — это, мол. дело самого фермерского движения. Но времена, когда административный нажни работал безотказно, прошли, а у крестьян-фермеров не хватило сил (и оптимизме относительно своего будущего), чтобы инвестировать в собственные кооператив­ные предприятия.

В уже упоминавшийся приоритетный национальный проект «Развитие АПК» | пункт о сельской кооперации включен был. Но, несмотря на то что реализации проекта шла с использованием немалого административного ресурса, прояви- нуться удалось не слишком далеко. В кооперацию включилось менее 10% семей­ных крестьянских хозяйств. Половина образованных по указке местных властей кооперативов так и не начала функционировать. Многие просто переродились в частные предприятия. Но все-таки пользу проект принес. Фермеры и аграрные чиновники накопили определенный опыт. Вот основные выводы, которые можно сделать на его основе. Они наверняка найдут отражение в дорожной карте.

•  Целесообразно создавать, особенно на уровне поселений и районов, не толь­ко и не столько узкоспециализированные кооперативы, но и системы взаимосвя­занных кооперативов, способных осуществлять комплексное производственно­хозяйственное обслуживание крестьянских хозяйств. Так, в Израиле, когда кибуц разделяется на фермерские хозяйства (а такое случается все чаще), его инфра­структура преобразовывается в такой комплексный кооператив.

•  Мало создать первичные кооперативы, нужны «пирамиды кооперативных образований», имеющие логистические, перерабатывающие, транспортные и даже торговые подсистемы. Поучителен пример Индии, которая за десять лет утроила производство молока. Там государство создает пирамиды кооперативов, которые венчают выкупленные у бывших владельцев крупные заводы по переработке мо­лока. Крестьяне получают в них доли со сроком выкупа 50 лет. Такие объединения создают реальную конкуренцию частно-коммерческим агропромышленным ги­гантам, и тем приходится смягчать условия взаимодействия с фермерами.

•  Необходимо разработать гибкую систему государственной поддержки ко­оперативов — косвенной (кредитной, налоговой) и прямой в виде субсидий и суб­венций. Эта система должна обеспечить максимальную заинтересованность кре­стьянских хозяйств в образовании кооперативов и во взаимодействии с ними.

•  Следует всячески развивать разнообразные формы государственного, ко­оперативного и частного партнерства.

•  Целесообразно сформировать сеть государственно-общественных центров развития межфермерского кооперирования. В их функции должны входить ак­кумулирование положительного опыта, обучение, консультирование и практиче­ская помощь в создании кооперативов.

Следующей по важности после кооперации темой аккоровские разработчи­ки дорожной карты считают государственную финансовую поддержку. Следует отказаться от практики предоставления субсидии преимущественно крупным объединениям и перейти на принятую в развитых странах справедливую и не­коррупционную систему распределения финансовой помощи в расчете на гек­тар обрабатываемой земли и на голову продуктивного скота, вне зависимости от организационно-правовой формы сельхозпроизводителя.

Третье важное направление поддержки фермерства — борьба с неолатифун- дизмом. Когда заработает рыночная инфраструктура и государство начнет реально помогать фермерам, у тех обязательно появится интерес к расширению производ­ства, а значит, к расширению земельных наделов и посевных площадей. И здесь они столкнутся с необходимостью втридорога арендовать участки у земельных магнатов. Арендная плата будет выкачивать из крестьянских хозяйств прибыль и убивать интерес к ведению агробизнеса. Поэтому государству, хочешь не хо­чешь, придется заняться очередным перераспределением сельхозугодий. Разра­ботчики дорожной карты понимают, что административными методами этого не сделать. Но и чисто рыночными не получится, поскольку лендлорды будут всяче­ски завышать цену. Проблему можно решить с помощью прогрессивного земель­ного налога. В большинстве стран действуют механизмы (налоговые, связанные с предоставлением субсидий), делающие обладание сверхкрупной земельной соб­ственностью разорительным. Так должно быть и в России. По сути, в стране не­обходимо провести еще одну, четвертую по счету реформу, иначе наше сельское хозяйство будет вечно пребывать в состоянии перманентного кризиса.

 

 

Назад в раздел