2 Апреля 2014

ПОЗАБЫТАЯ ДРАМА «АРБЕНИН»

Эта драма была опубликована через три десятилетия после смерти М.Ю. Лермонтова с ошибочным названием «Маскарад». Ошибка в названии была обнаружена только в 1901 г., но осталось предубежденное отношение к этому произведению, как к очередной и притом к «слабой» редакции уже широко известной в ту пору одноименной лермонтовской трагедии. Между тем, это два совершенно разных и самостоятельных произведения.

Над «Маскарадом» М.Ю. Лермонтов работал около двух лет, не раз переделывал текст, а в театральную цензуру осенью 1835 г. была представлена уже третья редакция драмы, завершавшаяся гибелью жены Арбенина, отравленной мужем-вольтерьянцем в припадке необоснованной ревности. После возвращения из цензуры для переработки чересчур жестокой трагедии, где зло оставалось безнаказанным, строптивый автор оставил без изменений прежний текст, добавив четвертое действие, срывающее романтическую маску с Арбенина ([1]). Но пьеса во второй раз была запрещена.

Вынужденный отказаться от продолжения работы над дважды запрещенным произведением, автор не мог расстаться с прекрасными стихотворными текстами. Большую часть готовых текстов он использовал в марте-октябре 1836 г. для новой пьесы, в корне отличающейся по содержанию. От конечного варианта «Маскарада» не осталось даже рукописной копии, и он печатается сегодня по тексту, изданyому в 1842 г. после смерти поэта и прошедшему очередную цензурную правку.

В литературной критике высказывалось мнение о том, что «Арбенин» не может считаться самостоятельным произведенем, так как заимствует из «Маскарада» тексты и имена героев, что он слаб в художественном плане, поскольку в нем снята трагическая развязка ([2]). Действительно, по цензурным соображениям М.Ю. Лермонтову пришлось отказаться от обличения «большого света» и от опасной политической темы, связанной с разоблачения вольтерьянства. На первый взгляд это чисто бытовая драма, где нет загадочности или красивостей, отвлекающих от последовательного прямолинейного повествования. а главным лейтмотивом стало изображение дворянской семьи и противоречий между показным благополучием и обыденными для нее нарушениями семейной чести. Но это не было угождение цензуре. В интерпретации Лермонтова эта тема оказалась не безобидной, а весьма злободневной. Дело в том, что в основу сюжета он положил отображение событий, связанных с семьей А.С. Пушкина, о которых с жадным интересом злословил в то время петербургский свет.

Известно, что А.С. Пушкина тяготили разорительная ([3]) столичная жизнь и унизительная для него придворная должность камер-юнкера. Уже в 1834 г. он дважды обращался с прошением об увольнении от службы, чтобы уехать в деревню. Но император через А.Х. Бенкендорфа пригрозил, что в таком случае он лишится возможности работать в архивах ([4]). К этому добавились противоречия внутри семьи, когда он вывез из Яропольца сестер жены - Екатерину и Александрину Гончаровых. Жена Пушкина Натали искренне увлекалась успехами в свете, где общее мнение превозносило ее как первую при дворе красавицу и лицемерно сочувствовало ей, в противовес невзрачному и не уважаемому среди знати «старому мужу». В начале 1836 года в свете начали усиленно злословить по поводу якобы взаимного увлечения Н.Н. Пушкиной и Ж. Дантеса, который демонстративно разыгрывал роль влюбленного. И не только на балах и в домах знакомых; его часто видели на пеших и конных прогулках вместе с Натали и ее сестрой Екатериной Гончаровой, влюбленной в красавца-кавалергарда и поощрявшей его приходы в дом Пушкиных. Поэт, безгранично доверявший жене, с горечью наблюдал за сонмом ее поклонников, подозревая, что и сам император пытается привлечь к себе внимание, «как какой-нибудь офицеришка»([5]). Его душила светская жизнь с ее враждебным отношением. К началу 1836 года относятся три дуэльных ситуации, предотвращенных усилиями друзей, в том числе вызов графа Сологуба за обидевшие Натали слова, из которых окружающие сделали неприятные выводы ([6]).

В глазах светского общества семейная чета Пушкиных представляла собой странное зрелище, которое в драме Лермонтова описано словами князя Звездича, обращенными к жене Арбенина:

Лежало облако печали

На светлом небе ваших глаз.

Они, усталые, без цели

Бродили медленно вокруг

И не искал их встречи ваш супруг,

И на него поднять вы их не смели.

И он стоял близ вас, бесчувственный, как сталь,

С лицом, исполненным бесстрастья,

Как неизбежная печаль

Близ неожиданного счастья.

Лермонтов, служивший в одном полку с братом Натальи Николаевны И.Н. Гончаровым ([7]) и встречаясь иногда с князем А. Трубецким, близким другом Дантеса ([8]), мог узнать многие подробности этой истории с той и с другой стороны почти из первых рук. Осуждая беспечное поведение Натали, он надеялся помочь великому поэту с честью вырваться из трудного положения.

В новой драме он постарался в образе Арбенина сохранить лучшие черты героя, гордого и независимого, способного «клеймить насмешкой, остротой» окружающее общество. Более того, Лермонтов дал ей название «Арбенин» по имени главного героя, освобожденного от роковых ошибок высокомерного «вольтерьянца», и теперь относится к нему с нескрываемой симпатией.

Тексты запрещенного цензурой «Маскарада» автор использовал как строительный материал, подобно скульптору, удаляющему от каменной глыбы все лишнее, чтобы получить законченное произведение искусства. Пространные монологи-декларации Арбенина значительно сокращены и умело вплетаются в общий текст, реально отражая душевное состояние героя и соответствуя его последующим действиям. Арбенин проницателен и знает наперед замыслы своего оппонента. Он не застрахован от светской молвы, но борется не за себя, а за честь любимой жены. В отличие от героя «Маскарада», здесь Арбенин немедленно приступает к расследованию, не останавливаясь перед жесткими решениями. Но не ищет кровавой развязки. Только в конечном итоге, убедившись в своем печальном заблуждении, он готов пожертвовать своей ненужной жизнью и под дулом пистолета гордо отказывается от дуэли, а затем навсегда расстается со столицей, подобно Чацкому в драме А.С. Грибоедова.

Из «Маскарада» взяты и имена его противников. Казарин в новом варианте уже не старинный друг, а заклятый враг и завистник, преступный, лживый и изворотливый организатор интриги против Арбенина. Это собирательный образ всех врагов Пушкина, которые «злобно гнали его свободный, смелый дар». Не случайно его характеристика дополнена намеком на описанного А.С. Грибоедовым «нечистого на руку» графа Ф. Толстого-«Американца» - именно он в 1827 году в Москве имел ссору с А.С. Пушкиным, едва не закончившуюся дуэлью. В биографию Казарина вкладывается еще один известный в Москве факт - рассказ об убийстве карточного партнера. Напуганный обличающим его известием, Казарин больше всех жаждет непременной смерти Арбенина, как опасного свидетеля, но не достигает своей цели. Таково столкновение светского общества с Арбениным, описанное с высокой художественной силой.

Единственным представителем высшего света оставлен князь Звездич. Но если в «Маскараде» это легкомысленный повеса, который стал противником Арбенина по воле роковой случайности, то здесь он, замешанный в любовной интриге, в первом же действии, после унизительного карточного проигрыша, сознательно платит черной неблагодарностью своему спасителю от позора, а затем намеренно и нагло обостряет отношения, доходя до готовности очернить женщину и убить Арбенина на дуэли.

Как видим, в корне отличны от «Маскарада» характеры персонажей, непосредственно участвующих в интриге. Изменился и сюжет интриги – в отличие от героя «Маскарада», Арбенин не ищет способов для неправедной мести, а до последней возможности борется за доброе имя любимой жены.

В соответствии с этим в пьесе изменяются состав и характеристики женских персонажей. Если в «Маскараде» единственным мерилом достоинства красавицы-жены показана преданная любовь к мужу, то здесь впервые у Лермонтова раскрывается бытовая сторона семейных отношений, где за любовью или показным благополучием следует взаимный расчет:

О. вы не знаете, как тягостно, как скучно

Жить для толпы, всегда в ее глазах;

Не сметь ни перед кем открыться простодушно,

Везде с улыбкою являться на губах;

Для выгод мужа быть с одним любезной,

Холодностию мстить другому за него

И слышать: «Нина, это мне полезно»

Героиню «Маскарада» сменяет здесь типичный для дворянского общества образ жены, которая тяготится семейными обязанностями, умело скрывает нелюбовь к мужу и склонна к сторонним развлечениям.

Правда, в драме показана только влюбленность, но не любовная связь. Когда Арбенин со слов Казарина предъявляет жене улики о ее встрече с князем, она удивлена, а затем упорно запирается, лживо сваливая вину на свою сестру. И только позже, под страхом смерти от мнимого отравления, признается в своей виновности.

В противовес ей, так же впервые в творчестве поэта, и без лишних прикрас, введен образ Оленьки - молоденькой родственницы, бедной приживалки, всем и во всем обязанной, обреченной на одинокое тоскливое существование, на горькую зависть и безнадежность:

Им весело, для них судьбою

Жизнь так роскошно убрана

А я одна, всегда одна…

Всем быть обязанной, всем жертвовать собою

И никого на свете не любить.

О! Разве это значит жить?

Им не изменит свет, их не изменят годы…

За что же? Красота моя

Их красоте поддельной не уступит.

Жемчуг, алмазы, кисея

Морщин и глупости собою не искупят!

Но счастье их! Восторга своего

Несут им дань мужчины ежечасно.

Я лучше, я умней – напрасно.

И святое чувство любви становится для нее источником неизбывной горечи и боли, поскольку ветреный князь Звездич при ней бесцеремонно ухаживает за хозяйкой дома, не замечая любящую девушку, словно жалкую прислугу:

И он, он так же, как другие,

Бежит за ветреной толпой

И мимоходом лишь порой

Мне кинет взгляд – мечты пустые…

И как его винить? – и как ему узнать,

Что грудь моя полна желанья неземного,

Что я ему готова жизнь отдать

За миг один, за слово?

… Нет, вижу, что всегда останусь я рабой

Привычки жертвовать собой.

По нашему мнению, драма «Арбенин» - это не очередная редакция «Маскарада», а самостоятельное, и лучшее произведение Лермонтова-драматурга. Возросшее мастерство отразилось и на планировке драматического произведения, четко разделенного на пять действий. Места действия не требуют сложных декораций: клуб игроков, проходная комната в доме Арбенина, его кабинет, комната Казарина и снова кабинет Арбенина.

Поскольку эта пьеса оказалась столь долгое время обречена на забвение, хотелось бы напомнить любознательным читателям о ее содержании, совершенно отличном от «Маскарада», и привести хотя бы часть лермонтовских стихов, впервые появившихся в этой драме.

Первое действие драмы полностью заимствовано из «Маскарада», но здесь дополнено диалогом князя Звездича с Казариным, который настраивает князя против Арбенина и поощряет его к усилению позорящего ухаживания за его женой. Так уже в самом начале завязывается интрига, в которую вовлечены главные герои.

Во втором действии Казарин в маске наблюдает за тем, как князь срывает браслет с руки Нины, а затем в разговоре с Арбениным осторожно наводит его на тему предстоящего своего доноса:

Беспечность редкая в таких, как ты, мужьях…

… Нет, я тебя оставлю в заблужденьи,

Тебя, мой старый, первый друг.

Вступил ты в новый, лучший круг.

И знанье сердца, знанье света

Ты презрел для любви – законной и святой,

И лаской женщины душа твоя согрета

Я не дивлюся, бог с тобой,

Ведь это иногда бывает:

Кто в детстве рассуждал, тот в старости мечтает.

Арбенин, хорошо зная своего собеседника, терпеливо выжидает, когда завистник приступит к главной теме предстоящего, конечно же, неприятного сообщения:

Чужого счастия отчаянный зоил!

Ну что же, продолжай! Уж целый час хлопочешь.

Обманут я женой моей?

Прищурься, ха-ха-ха, поохай, пожалей

… Ты для друзей и слеп и нем

А помнится, глаза-то были зорки,

Бывало, тотчас различат

Хоть за версту пятерку от шестерки.

Подобный глаз для мужа клад!

Вот я так ничего не вижу и не знаю,

Жене свободу полную даю,

Мечтаю, что любим, о верности мечтаю

Лишь потому, что верю и люблю.

Но когда Казарин заводит речь о романе Князя с Ниной и с преувеличенными подробностями рассказывает о только что виденном их свидании, Арбенин взбешен тем, что с легкой руки «старинного друга» нелепая сплетня, порочащая честь его жены, непременно станет достоянием общества, и спешит пресечь ее в самом начале:

Ты видел, слышал? Помни что сказал.

Я доберусь до истины, терпенья

Достанет у меня, но если ты солгал,

Казарин, О!, тогда не жди спасенья.

Ты в десять лет успел меня узнать;

Я в жизни раз лишь был обманут, раз - не боле,

И отомстил – и отомщу опять

И страшно отомстить – в моей, ты знаешь, воле.

В отличие от героя «Маскарада», Арбенин не принимает скоропалительного решения о неверности жены. Он устраивает Нине настоящий допрос, и ошибается «во второй раз в жизни». Растерянная после упоминания о Князе, она спасается откровенной ложью:

Ты хочешь правды? Верь или не верь,

Тебе я все скажу теперь.

Князь любит Оленьку… Давно ли, я не знаю.

И без тебя он для нее одной

Езжал сюда… Он не бывал со мной,

Он избегал меня… Вчера, я понимаю!,.

Вчера он с ней, от бала удаляясь,

Был здесь… И на меня подумать? … Этот князь!...

Хвастун, мальчишка… Да, я их застала…

Вчера вдруг Оленька, краснея убежала…

Вызванная тут же Ольга становится невольной жертвой допроса продолженного Арбениным, до которого, оказывается, уже доходили слухи, казавшиеся ему смехотворными:

Вот видишь, это дело важно: в свете

Смеюсь над этим сам…

А в сердце целый ад… так знай, в твоем ответе

Жизнь или смерть обоим нам.

Я был в отлучке долго… слух промчался,

Что Звездич в Нину был влюблен.

Он каждый день сюда являлся,

Но для кого? Свет часто ошибался,

Его сужденья не закон;

Вчера здесь слышали признанья, объясненья,

Вы обе были тут, с которой же из вас?

Я должен знать сейчас,

О, если не с тобой – то нет ему спасенья!...

Спасая сестру и испугавшись за жизнь Князя, Ольга берет вину на себя, и тут же получает жестокий приказ, чтобы во избежание позора она оставила дом Арбениных. Нина, думая только о себе, словно не слышит плач своей сестры, которая обречена в такие юные лета «жить в презренье», не имея теперь «ни родных, ни друга на земле». А Арбенин, счастливый от того, что вновь вернулось доверие к любимой жене, горько стыдится за свое подозрение и клянется расправиться с ее клеветником:

… Здесь на колена

Я упадаю пред тобой.

Прости, прости меня… Глупец я злой

И недостойный! Может ли измена

Такую душу омрачить?

Я чувствую, я не достоин жить.

Здесь, здесь клянусь не знать успокоенья,

Пока коварный клеветник,

Как я перед тобой теперь, у ног моих

Не будет умолять о жизни и прощеньи.

На божий суд пойду я с ним….

В следующем дейстdии он приходит к Казарину для расправы за ложные наветы, но тот ловко и нагло изворачивается. Зная истинное положение дел, он даже переходит в наступление:

А чем же лучше ты меня!

Тем, что беснуешься, кричишь ты без разбору.

А я, рассудок свой храня,

Немного говорю, да впору!...

Чем виноват я, что жена

Тебе немного неверна…

С такою совестью, измученной и грозной

Тебе бы в монастырь – а уж влюбляться поздно.

Чтобы пресечь его насмешливые излияния, Арбенин вынужден прибегнуть к более существенной угрозе – показать доставшееся ему письмо, обличающее Казарина в давнем преступлении – убийстве карточного партнера. Перепуганный Казарин безуспешно пытается откупиться всеми своими деньгами. Он воспрянул только с приходом князя и в присутствии Арбенина мастерски разыграл сцену удивления по поводу его романа с Оленькой:

Нашли же вы на ком,

На компаньонке пробовать искусство.

Горячая натура князя не терпит такого оскорбления, и когда в

разговор вступает Арбенин, он немедленно срывается на дуэльную угрозу:

Вы это думали? А, это оскорбленье.

Останьтесь же при первом мненьи.

И прежде, чем решит свинец,

Я докажу, что я не трус и не подлец.

Хотите ль правду знать?

После недолгой перепалки Князь предъявляет браслет Нины в знак доказательства своей победы. Арбенин выдерживает этот неожиданный удар и в свою очередь отвечает оскорбительным обвинением:

… Да вы ж его украли!

А! Вы подумали, что можете со мной

Шутить как с мальчиком… глупцы, вы оба дети,

Вы видите, как ваши сети

Я развязал одной рукой.

А! Князь, вы сами захотели

Себя достойно наказать,

Как вы решились, как вы смели?

Скорее на колени, на колени!

Нет? Очень рад,! Тем меньше затруднений

Вам жизнь наскучила – не странно! Жизнь глупца,

Жизнь площадного волокиты…

Утешьтесь же теперь, вы будете убиты,

Умрете с именем и смертью подлеца!

В последнем действии Арбенин, назначивший дуэльную встречу в собственном доме, задумывается о прожитой жизни, о бывших успехах и наступившем теперь глубоком разочаровании.

Бывало, я искал могучею душой

Забот, трудов, глубоких ощущений,

В страданиях мой пробуждался гений

И весело боролся я с судьбой;

И был я горд, и силен, и свободен,

На жизнь глядел как на игрушку я,

И в злобе был я благороден,

И жалость не смешна казалася моя,

Но час пришел – и я узнал, - ничтожный,

Безумец, безоружен против мук и зла,

Добро, как счастие мне стало невозможно,

И месть, как жизнь, мне тяжела…

… А я , безумный, все еще ловлю

Надежду сладкую и сладкое сомненье!

Но его надежды уничтожил последний разговор с Ниной, когда напуганная разыгранной сценой отравления она в истерике подтвердила виновность в своем увлечении:

Я все исполню, я признаюсь, поскорее,

Еще есть время, говори

Чего ты хочешь… смерть всего страшнее,

Смерть, смерть - да, я люблю его,

Нет, нет, - то было заблужденье,

Ребячество, обман, воображенье,

Я не любила никого…

Позволь обнять твои колени,

Ты видишь, я у ног твоих, Евгений.

Скажи, скажи, какой ценой

Купить мне жизнь… Ценой мучений?

Арбенину не нужны ее мучения. Он окончательно уверился в никчемности затраченных в борьбе усилий и ненужности своей собственной жизни. И когда приходят для дуэли Князь и Казарин, он обращается к своему противнику с неожиданным монологом:

День, час тому назад хотел я крови, мести

Защитник прав своих и чести.

С надеждой трепетной в груди

Я думал отразить позор и обвиненье,

И я ошибся, с глаз слетело заблужденье -

Вы правы, торжествуйте – впереди

Вас ждут победы славные, как эта,

Отчаянье мужей, рукоплесканье света.

Пламенная любовь сменяется у него ненавистью и презрением ко всем женщинам, ради которых не стоит ни бороться, ни жертвовать, ни беречь собственную жизнь:

И мало ль женщин есть, подобных ей?

Они того, -- кто посмелей!!!

Смотрите, как бледна, почти без чувства,

А отчего, не отгадаешь вдруг,

Что это - стыд, раскаянье, искусство?

Ничуть! Испуг, один испуг!

Ни вы, ни я, мы не имели власти

В ней поселить хоть искру страсти.

Ее душа бессильна и черства.

Мольбой не тронется – боится лишь угрозы,

Взамен любви у ней слова,

Взамен печали слезы.

За что ж мы будем драться - пусть убьет

Один из нас другого – так. Что ж дале?

Мы ж в дураках: на первом бале

Она любовника иль мужа вновь найдет.

Теперь стреляться вы хотите,

Вот грудь моя обнажена.

Возьмите жизнь мою, возьмите,

Она ни мне, ни миру не нужна!...

Кульминацией драмы становится обозначенная Лермонтовым «долгая пауза», идея которой, по-видимому, заимствована из «немой сцены» только что вышедшего гоголевского «Ревизора». Автор не дает указаний о поведении участников во время этой паузы, рассчитывая на самостоятельное решение каждого артиста. По логике предыдущих действий, Князь долго целится, прежде чем опустить пистолет, а влюбленная в него Оленька не может допустить, чтобы он совершил убийство, за которым последует неминуемое страшное наказание, стремится помешать выстрелу, тем самым спасая жизнь Арбенину. К сожалению, это не прописано в ремарках.

Развязка драмы наступает по окончании паузы, когда Арбенин, выпроводив князя из дома, провожает насмешливой репликой убегающего Казарина:

Куда спешишь?... Постой.

Расчет у нас не кончился с тобой:

Недаром моего позора

Ты был свидетелем! Так вежливость храня,

Прошу я, поклонись Камчатке от меня…

И вполне оправдано последующее обращение его к бедной девушке, едва не изгнанной из дома, которая единственная из всех присутствовавших проявила благородство и самоотверженность, и к тому же, может быть, избавила его от смертельной опасности:

Я еду, Оленька, прощай!

Будь счастлива, прекрасное созданье…

Я будущность твою устрою: ни нужда,

Ни бедность вновь тебе не угрожает…..

- Вы возвратитесь?

- Никогда!...

Чувствуется некоторая поспешность в завершении этой драмы.. Вероятно, Лермонтов надеялся, что скорейший выход ее в свет, на суд широкой публики, предотвратит дальнейшее развитие описанного выше конфликта, и великий поэт с честью выйдет из тяжелой жизненной ситуации. Однако Пушкину не суждено было услышать и исполнить совет своего искреннего почитателя.

28 октября 1836 года цензор Ольдекоп написал в своем отзыве: «Ныне пьеса представлена совершенно переделанной, только первое действие осталось в прежнем виде. Нет более никакого отравления, все гнусности удалены» ([9]). Но поверх его отзыва была наложена резолюция: «Запретить». Никакого объяснения не приложено. III отделение разобралось, куда целила драма, и не хотело лишней огласки.

Тем временем Дантес и «усыновивший» его голландский посланник барон Л. Геккерен, не добившись поставленной цели, пошли на прямые провокации. Жена полковника Полетика пригласила Н.Н. Пушкину в собственный дом, где она застала одного Дантеса, который с пистолетом в руках угрожал, что покончит самоубийством, если она не отдастся ему. Неожиданное появление хозяйкиной дочери спасло Натали. А два дня спустя, 4 ноября А.С. Пушкин и его ближайшие друзья получили анонимные письма с адресованным поэту «Дипломом ордена Рогоносцев». А.С. Пушкин в тот же день определил участие Геккерена и ответил вызовом на дуэль. Скандал временно уладился только через две недели, когда Дантес был вынужден оправдать свои назойливые посещения дома Пушкиных объявлением, что женится по любви на Е.Н. Гончаровой, старшей сестре Н.Н. Пушкиной. Свадьба Дантеса и Гончаровой состоялась 10 января, но Геккерен продолжил постыдные предложения Натали об отъезде ее с Дантесом за границу. На это последовал новый вызов, и 27 января состоялась роковая смертельная дуэль.

После смерти А.С. Пушкина его тело было тайно вывезено для похорон в Псковскую губернию, подальше от Петербурга. Понятно, что стихи Лермонтова «На смерть поэта» не были результатом случайной вспышки патриотических чувств, они были выстраданы во время предыдущей работы над драмой «Арбенин». А последующие события обусловили перелом в его мироощущении, в результате которого молодой вольнодумец стал убежденным скептиком в духе «Героя нашего времени».

Только в 1901 году было установлено настоящее название драмы «Арбенин». Но на ее дальнейшей судьбе сказалось мнение автора монографии академика Н.А. Котляревского, который выступал с официозных позиций и безразлично отнесся к драматическим произведениям поэта: «Вторая редакция возникла совершенно случайно, в угоду цензуре, - безаппеляционно утверждал он, теперь как директор Пушкинского дома. - Как вынужденная случайность, вторая редакция может быть совсем обойдена». В итоге она в дальнейшем печаталась только в полных изданиях сочинений поэта, и нет сведений о ее постановке хотя бы в одном театре.

По мере выявления новых материалов «Арбенин» стал считаться «5-й редакцией» Маскарада», каковой и сегодня числится в «Лермонтовской энциклопедии». Это не раз приводило к ошибкам в лермонтоведении. В 1941 г. В. Комарович, опираясь на содержание «5-й редакции» в 1941 г. делает вывод о «Маскараде» как предшественнике русской реалистической драмы 1840-х годов ([10]). В 1944 г. С. Дурылин назвал возможными прототипами Арбенина в «Маскараде» Ф. Толстого-Американца и композитора А. Алябьева, тогда как касающиеся их сведения впервые упоминаются только в «Арбенине» ([11]). В 1984 г. А.М. Марченко, верно уловив в «5-й редакции» связь с биографией А.С. Пушкина, была вынуждена сделать курьезный общий вывод, что великий поэт (как картежник) послужил прототипом для Арбенина в «Маскараде» ([12]).

Так не пора ли признать пресловутую «5--ю редакцию «Маскарада» за самостоятельное произведение, которое стало последним словом и высшим достижением Лермонтова-драматурга?! К тому же это редкостный художественно-литературный памятник, отражающий отношения двух величайших русских поэтов И вместе с тем, хотя бы к 200-летнему юбилею М.Ю. Лермонтова, следует удостоить забытое драматическое произведение заслуженного права на театральную жизнь!

---

[1] Е.Н. Мачульский.  К истории создания лермонтовского «Маскарада»/ Московский журнал,  М., 2004 г.,   № 10, стр  13-18.

[2] М.А. Яковлев. Лермонтов как драматург. М., 924 г., с 203.